Данная статья является дискуссионным размышлением на тему, озвученную Вячеславом Николаевичем Цапкиным в одной из публичных лекций, проводившихся в МГППУ в 2011 году (совместная с Ф.Е. Василюком лекция «Консультативная психология и психотерапия»). Автор статьи, дискутируя с В.Н. Цапкиным, обсуждает возможность создания метатеории психотерапии, от которой переходит к размышлению о возможности выделения своеобразного «минимального психотерапевтического действия» - некоей «неделимой первочастицы психотерапии».

Ключевые слова:  метатеория, психотерапия, психотерапевтическая универсалия, психотерапевтическое действие, целое, сознание, душа.

Annotation:
The article is a contemplation on the subject touched upon by Vyacheslav Nikolaevich Tsapkin in one of his public lectures held in MGPPU in 2011 (in collaboration with FE Vasilyuk “consultative psychology and psychotherapy”). Debating with VN Tsapkin, the author discusses whether it is possible to create a metatheory of psychotherapy and then passes to the contemplation whether it is possible to single out a certain "minimal therapeutic action" – a certain "indivisible primal particles of psychotherapy."

Key words: metatheory, psychotherapy, psychotherapeutic universal, psychotherapeutic action, integral, subjective, consciousness, soul.

И это как будто вполне справедливое замечание. Ведь каждый из нас своим отношением осуществляет такую свою позицию в мире, которая является не чем иным, как выбором. И этот мой выбор творит тот мир, в котором я и живу – мой мир. Поэтому, если говорить о психотерапии, каждый психотерапевт осуществляет не просто терапию в рамках некоего объективного знания – прежде всего, он осуществляет свой выбор, в котором он личностен, субъективен, а значит – единичен. Как же тогда может существовать некая общая психотерапевтическая универсалия, когда психотерапия есть в сути своей нечто уникальное, «эксклюзивное»?

 

Мне близка эта точка зрения. Однако у меня есть и несколько возражений. Во-первых, поскольку всем нам свойственна субъективность и личное отношение, то никакой всеобщей теории или метатеории, наподобие общей теории поля в физике, быть не может (здесь я не возражаю пока еще, а солидаризируюсь с В.Н. Цапкиным). И поскольку эта метатеория всегда будет носить в той или иной степени частный характер в силу субъективности каждого понимающего, то никогда не будет однозначного понимания всеми. А вот теперь вывод, являющийся возражением: следовательно, при построении метатеории есть смысл иметь именно свое видение и свое отношение и именно на него опираться, а не надеяться создать метамодель «для всех». Как, например, это делает тот же Кен Уилбер35, теорию которого Вячеслав Николаевич хотя и приводит в качестве примера, но все же она его как будто не совсем удовлетворяет. Возможно, Вячеславу Николаевичу было бы интересно объединение по неким иным основаниям, возможно, он предполагал создание метатеории другого уровня и/или о другом. И все же метатеория Кена Уилбера существует, хотя, возможно, это не совсем та метатеория или не о том. Однако именно это лишний раз и подтверждает то, что метатеория может быть, но она никогда не будет таковой для всех: кого-то не удовлетворит ее содержательная часть, кого-то формальная. И так будет до тех пор, пока не будет более-менее целостного представления о человеке, то есть представления о человеке как о некоем неделимом целом, как о некой «одновременности», которая именно в силу своей неделимости рождает новое, особенное качество себя, несводимое к качествам отдельных частей этой целостности. Ведь пока что мы имеем представления  о человеке по частям: о психике, о теле, о функциях сознания и пр. Но о человеке как об особом неделимом явлении, у которого в силу этой неделимости есть особенные качества, у нас знания не существует. И здесь мы выходим на второй пункт моего согласия-возражения.

 

Во-вторых, как мне думается, невозможность свести различные направления психотерапии обусловлена не столько фактором субъективности, сколько  тем, что в настоящее время нет достаточно полного представления о природе человека вообще. Существует масса противоречивых сведений о человеке, которые не находят всестороннего научного обоснования в существующей научной картине мира (а то, что «научная картина мира», как некое особое общественное явление, существует – это бесспорно, мы все пропитаны им насквозь). Вследствие этого фактор субъективности и становится главенствующим: каждый выбирает то понимание, что ближе лично ему, в чем он более уверен, ту концепцию, которая для него более убедительна.

 

И именно поэтому невозможно выработать метатеорию в виде каких-то психотерапевтических универсалий внутри психотерапевтического поля, ибо само это поле очень разрозненно, носители его опираются на очень разные основания – нет у них той земли, на которой они могли бы встретиться, - земли в виде более-менее целостного представления о человеке. Просто потому, что нет в современном мире знания о человеке как о некоем целом, как о некоем единстве. У нас существуют системы знаний о человеке с той или иной степенью непротиворечивости (целостности). И все же эти системы не обладают одним необходимым качеством – они не описывают человека как некое своеобразное живую совокупность, а лишь как набор определенных частей и систем. Именно понятие целого*, являясь надсистемным, может выступать в роли искомой метасистемы, объединяющей части системы в живом неделимом качестве явленного, бытийствующего Нечто.

____________________________________

 

Конечно, психотерапевтическая практика имеет дело с внутренним миром человека – с миром его души. А значит, происходящее в этом мире не может не быть субъективным. Это бесспорно. Психолог или психотерапевт неминуемо работает в этом субъективном пространстве, и работает не чем иным, как самим собой – своей субъектностью, своим внутренним миром, вступая в контакт с миром другого человека. Однако, говоря о неминуемой субъективности психотерапевта (на что и ссылается в основном Вячеслав Николаевич, отвергая возможность создания метатеории), мы в этом случае все же ведем речь не о метатеории и не о том, с чем работать и какими методами, а о признании того, что субъективный мир, мир души, вообще существует и в этом мире что-то происходит! Однако… все психологи и психотерапевты так или иначе имеют дело с внутренним миром человека! И при этом они работают разными методами, исповедуют различные подходы.

И тогда, говоря о психологической универсалии, мы говорим все же о том, какие объективные основания для того или иного подхода в работе у психолога имеются, на что именно он опирается – на какую такую психологическую реалию, на что действительное в человеке.

 

В этом случае мы можем попытаться выйти на то, что присутствует в любой теории и используется в любом методе, просто потому, что от этого никуда не уйти в психологической практике – человек так устроен. И это уже речь не столько об отношении психолога, не столько о его позиции и вере, сколько о том, что объективно объединяет различные психотерапевтические направления. И ведь есть то, что их все объединяет! Есть! Объединяет их – человек (!)... Если, конечно, мы признаем, что он существует как явление... И вне зависимости от того, какое явление мы хотим усматривать в человеке, существует нечто в устройстве этого явления, что будет так или иначе себя предъявлять, откликаться на наши действия относительно него. Мы лишь можем более или менее точно объяснять себе то, что происходит в результате наших действий, приближаясь или удаляясь тем самым от действительности. И вот эти объяснения и будут зависеть от нашей "веры": от веры будут зависеть наши объяснения, то, что мы сможем увидеть, а не то, что происходит в действительности. Хотя, конечно, субъективно для нас действительность и существует только такой, какой мы ее видим и воспринимаем: какой мир видим, в таком и живем.

 

Итак, если метатеория претендует на то, чтобы иметь приставку мета-, она должна быть на некоем новом интегральном уровне по отношению ко всем возможным направлениям психотерапии. И это значит, она должна выходить за них, быть внеположенной им. То есть бесполезно искать метатеорию внутри психотерапии, она должна быть вне ее – как  представление о природе человека вообще. Метатеория – теория не о том, как и с чем работать психотерапевту, а о том, что такое человек в целом и каково устройство этого целого. И это не психотерапевтический вопрос, а скорее философско-физический.     

 

И возможно, в роли такой метатеории могла бы выступить общая теория сознания, которой пока не существует. Почему я вдруг свожу все к сознанию – к некоему, казалось бы, частному свойству человека? Здесь я вынужден сделать небольшое отступление, чтобы пояснить, что я имею в виду.

Разумеется, всем нам известны труды виднейших отечественных и зарубежных психологов и философов, которые заложили основы современных общественных представлений (как научных, так и житейских) о психике и сознании человека, какими бы различными эти представления ни были. Однако эти основы, на мой взгляд, сейчас во многом и препятствуют более полному пониманию человека, а психологическую науку сохраняют в состоянии перманентного кризиса: психологию трясет с тех пор, как она родилась в своем научном статусе, и это явно неспроста. Правда, современные психологи (в большей части это все же относится к практикующим психологам и психотерапевтам, чем к теоретикам) научились терпимости к инакомыслию друг друга, допуская наличие разных точек зрения, что прекрасно продемонстрировал и Вячеслав Николаевич Цапкин, объясняя мотивы отказа от своей работы по созданию метатеории.

 

Я же исхожу из таких представлений о сознании, в котором сознание видится как живое физическое пространство, как особое поле, которое обладает несколькими основополагающими способностями:

• воспринимать и отражать впечатления;

• создавать первичные образы-отпечатки;

• запоминать созданные образы;

• изменять имеющиеся образы: соотносить, соединять и разъединять одни образы с другими, преобразовывая и создавая из имеющихся образов другие образы;

• течь по плотностям пространства Знания (общее энергоинформационное пространство Мира).

 

При таком понимании сознания оно является не неким частным свойством человека как представителя «высокоорганизованной материи», а напротив – «высокоорганизованная материя» в лице человека является итогом развития сознания*.

Однако если мы начнем рассматривать сознание с тех позиций, с которых мы взяли на себя смелость его рассматривать, то мы неминуемо придем к тому, что само сознание является неотъемлемой частью такого целого, как душа. И рассматривая душу с точки зрения некоего особого качества (то есть именно как целое), мы выделим в ней четыре аспекта: душа-сознание, душа-сила, душа-воля, душа-слово.  Понятие душа-сознание (или просто «сознание») определяет образ души, то есть ее материальную сущность, внутреннее устроение и свойства. Душа-сила (или просто «сила») описывает то, как душа проявляет себя в действии. Душа-воля (или просто «воля») определяет направление действия (действия силы). Душа-слово открывает пространство взаимосвязи души с чем-то, находящимся вне ее. Таким образом, «нераздельная и неслиянная Троица»: душа-сознание, душа-сила, душа-воля являют душу как некую «вещь в себе», а душа-слово – четвертый Лик, связывающий внутреннее с внешнем в единстве. Тройственность души показывает ее принадлежность к Духу, а четверичность – ее материальность и явленность. – прим. автора..

 

Но, скорее всего, и такая точка зрения будет неверной. А верной, думается, будет та точка зрения, которая объединяет оба мнения: сознание проявляет себя в материи (а значит, и в человеке, в частности) и развивает ее, но и развивается ею. Именно в том и состоит сложность явлений «сознание» и «материя», что их нельзя отделить друг от друга – они составляют неразрывное единство целого, неразделимую совокупность, являя разные аспекты одного и того же. Но, поскольку человек есть лишь одна из форм материи, то сознание является более общим и понятием, и явлением по отношению к человеку. Человек есть особый топос (место, выделенность) сознания. Человек создается сознанием. Человек есть проявление сознания (конечно, понимая сознание таким образом, у нас открывается бездна вопросов не только о сознании, но и о человеке; человек предстает совсем новым существом, неизвестным науке).

Поэтому именно общая теория сознания, описывающая природу живого вообще (а потому и человека), могла бы быть тем общим пространством, от которого не только направления психотерапии, но и различные области научного знания черпали бы свое, и в нем бы (в этом пространстве) они все и объединялись.  И в этом общем для всего основании, наверное, и можно было бы найти искомую психотерапевтическую универсалию, как некую психотерапевтическую первооснову, первокирпичик, неделимую первочастицу.

А не существует общей теории сознания, на мой взгляд, потому, что современное научное мировоззрение за сознание принимает его частные функции и свойства (например, сознавание смешивается с самим сознанием).

 

А теперь я осмелюсь немного поразмышлять о «психотерапевтической универсалии», о том, чем она могла бы быть, представляя ее неким базовом или минимальным психотерапевтическом действием, которое обусловлено природой человека, а следовательно, может явиться общим для различных психотерапевтических направлений. При этом под психотерапевтическим действием я подразумеваю не столько некое специфическое действие психотерапевта, сколько действие самого человека (клиента, пациента) – это такое внутреннее действие, в результате которого происходит некое полезное изменение во внутреннем мире человека.

Уточню, что я намеренно в нашем разговоре опускаю роль психотерапевта, роль взаимодействия психотерапевта и клиента, роль того особого пространства, которое возникает между психотерапевтом и клиентом – опускаю роль их совместности. Я согласен с тем, что эта совместность безусловно важна!  Но не она тема нашего разговора, ибо я хочу здесь говорить не о психотерапевте и не о его роли, не о специфике психотерапевтического процесса как встречи двух людей.  Я хочу говорить о том, что создает принципиальную возможность тому, что при участии психотерапевта у клиента что-либо вообще может произойти. Я хочу говорить о роли клиента и такой его роли, которая обусловлена не некими его личностными качествами (вроде ответственности, например), а природой его сознания (понимая сознание в том контексте, который я оговорил выше). И потом, для психотерапии (положительного изменения*) вовсе не всегда нужна профессиональная психотерапия, психотерапия возможна везде и всегда: это дело личного отношения к происходящему, включения в это происходящее, психотерапия – это всегда вопрос выбора.

____________________________________

 

Поэтому, говоря о  психотерапевтическом действии в данной статье, я говорю о таком полезном действии человека в своей субъективной реальности (во внутреннем мире, в мире души), которое, являясь сообразным природе человека, создает саму возможность каких-либо изменений в нем. Вне этого действия не существует никаких изменений и никаких психотерапевтических воздействий.

 

Итак, если допустить существование сознания как особого поля, если допустить существование нашей троякой души: душа-сознание, душа-воля, душа-сила, - то естественным образом выделяются и три направления психотерапевтического воздействия, связанные со смыслом-словом, с чувствами-переживаниями и деятельностью-поведением.

Эти направления психотерапевтического воздействия как будто давно и с относительным успехом используются в психотерапии. Относительность же эта заключается в том, что если терапевт не осознает того, что эти направления разделены лишь условно, а в сути являются неким единым и неделимым «веществом», но видит в них выражение совершенно различных сфер психического опыта (пусть и признавая при этом, что они как-то связанных друг с другом), то зачастую они в его практике либо разъезжаются в разные стороны (и тогда терапевт занимается либо «когнициями», либо переживаниями, либо поведением), либо он начинает неверно объяснять свои собственные действия (даже вполне успешные!), заблуждаясь в том, что же он на самом деле делает.

Однако эти выделенные направления не являются самодостаточными, они являются неразрывно связанными друг с другом (примерно так же, как единое вещество обладает рядом разных качеств, которые мы умозрительно можем в нем выделить). Если душа  триедина, то значит невозможно заниматься чем-то одним, не занимаясь тут же и другим, и третьим. Следовательно, эти выделенные направления должны быть неразрывно связаны друг с другом, и эта связь должна исходить из самых общих свойств сознания.

Итак, какова же может быть связь выделенных направлений психотерапевтического воздействия в самой психотерапевтической практике, чтобы рождающееся в этой связи действие можно было бы назвать психотерапевтической универсалией?  

Предположу следующее. Поскольку сознание сохраняет все в виде образов, то для того, чтобы началось некое изменение, за которым человек приходит к психотерапевту, необходимо выявить то, что собственно мучает, не устраивает. И первое, что для этого необходимо, – погрузиться человеку в ту реальность, которой он охвачен (и это он делает сам, так что это именно его личное действие). Значит, первый элемент универсалии – это внимание/погружение в самого себя, в то, что мучает и не устраивает.

Далее необходимо видеть ту реальность, в которую ты погрузился. Это осуществляется посредством представления.  Но одного представления здесь мало. Когда я представляю, я не просто отвлеченно смотрю, а я воспроизвожу то, во что я  погрузился, – я начинаю в этом жить. И для этого мне необходимо позволить себе эти переживания. И значит, следующие  элементы универсалии – представление/позволение/проживание своего опыта.

Далее. Когда я представляю, позволяю и проживаю, я тем самым и как-то проявляю/выражаю свою реальность, ибо само представление/проживание уже есть и проявление/выражение существующего. Следовательно, необходимо использовать и эту естественную способность сознания – мне нужно начать активно выражать то, что я проживаю.

А поскольку сознание обладает свойством запечатлевать в себе все, то когда я себя (содержимое своего сознания) выражаю, то в это же самое время я начинаю воздействовать на свое сознание – изменять его. Но изменение здесь происходит не попытками что-то изменить, а тем, что я участвую в самом себе. И здесь как бы замыкается круг: я вниманием погружаюсь в себя, проживаю, выражаю и снова погружаюсь уже в то, что получило свое изменение.

И так далее по кругу (который задается той или иной психотерапевтической практикой, здесь существует богатство вариаций): я неотрывно участвую в самом себе и перепроживаю самого себя, пока то, что меня мучило (некое содержание моего сознания, некий образ), не преобразится так, что перестанет меня мучить – мне откроется некий иной опыт. Основным «инструментом» для того, чтобы пустить этот процесс по кругу (точнее будет сказать – по циклической спирали, так как внутренний опыт с каждым кругом меняется), является смысл-слово, поскольку именно через него происходит связь как одного сознания с другим, так и внутренние связи налаживаются через этот же аспект единой души – ибо наше сознание организуется словом.

Уточню: это не линейное описание происходящего – описываемые действия производятся не друг за другом, а все сразу и одновременно: когда я погрузился вниманием в себя, в свою проблему, вижу ее, нахожусь в ней (и не сопротивляюсь, а позволяю быть всему, что я переживаю), и начинаю ее выражать (например, что-то рассказывать про нее), то я и нахожусь в ней, и проживаю ее, и выражаю ее в одно и то же время - этот долгий процесс длиной всего в один шаг. Другими словами, то, что я описал выше - это не ступени некоего длинного поэтапного процесса, нет! - это попытка умозрительного описания (которое дискретно) «монолита» - единого внутреннего действия, производящегося сразу, «в одно касаение».

Вот это, думаю, и можно назвать основным психотерапевтическим, преобразующим действием, которое обусловлено природой нашего сознания и которое кратко можно было бы выразить так: внимание-включение-проживание-выражение-… Это минимальное психотерапевтическое действие является фундаментом любого процесса изменения в процессе психотерапевтической работы, вне которого никакие изменения невозможны.

В явном и непосредственном виде это минимальное психотерапевтическое действие, отражающее и использующее природные свойства сознания, применяется в народной психотерапевтической практике, носящей название кресение*, а также в моей арт-терапевтической методике «Присутствие».

 

Похожая практика, непосредственно использующая это действие, описана в романе Олдоса Хаксли «Остров». Пережив катастрофическую ситуацию, главный герой романа по настоянию встретившейся ему девочки описывает ей свой ужас:

 

Это психотерапевтическое действие, как мне думается, используется в любых из известных психотерапевтических направлений, однако, возможно, не в таком явном и непосредственном виде. Но неявно оно непременно присутствует, с чем бы и как бы мы ни работали: с телом, с ментальными структурами, с эмоциональным отреагированием, поведенческими паттернами и пр. А конкретные психотерапевтические приемы и методы воздействия означают лишь различные способы практического осуществления этого основного действия, задавая особый контекст и места приложения его.

 

© Ляшенко В.В.

психолог

2011 г.

 

Все статьи....